Со двора внезапно захлопали крылья, Бекки вздрогнула, а Эви, посмеиваясь, потянулась ещё разок поправить раму, а потом спустилась со стремянки.

Блэйд и дракон работали как отлаженный механизм, но оставались ещё некоторые острые углы. Эви, впрочем, эти углы нравились. Вчера вечером дракон, который всё ещё не привык к свободе и крыльям, врезался в одно из витражных окон. К счастью, не в любимое окно Эви на кухне, у которого она пила зелье.

Всё к лучшему: до этого момента неделя тянулась тоскливо и непродуктивно.

Покинув кузницу Отто Варсена и закрыв этот вопрос, босс с головой ушёл в дело, для которого помощь Эви ему не требовалась.

Эви утешилась удовольствием, которое получала от этой высокохудожественной выходки.

Когда дракон вломился через окно и утащил с собой предыдущий портрет, Эви сначала испуганно вскрикнула, а потом с удовольствием отметила, что картине пришёл жестокий конец. Этот абстракционизм смотрел прямо ей в душу добрых полгода.

– Сомневаюсь, что картины со склада могут сравниться с тем, что висело здесь до них.

Эви не придала значения скепсису в голосе Бекки: всё равно она неуловимо побеждала в состязании воль.

– С той мазней ничто не сравнится, – хохотнул Блэйд, в кои-то веки подойдя к ним без ран и крови из какой-либо части тела. Кингсли с удобством расположился на его плече.

– Да… – протянула Бекки, смерив Блэйда взглядом. – Давайте послушаем мнение человека, который проснулся и решил, что можно не мыться.

Блэйд широко улыбнулся, будто её оскорбления – сладчайшие из речей, и подобрался поближе. Кингсли забегал глазами, ища, куда бы убраться подальше от ссоры. Эви заметила, что Бекки выпрямилась сильнее, чем обычно, и сделала крошечный, едва заметный шажок от Кингсли.

Но Блэйд заметил. Эви поняла по блеску глаз, а ещё по тому, как он остановился, чтобы не подносить Кингсли ближе.

– Если захочу сменить парфюм, спрошу, какие духи у тебя – так пахнешь приятно, даже когда издаёшь такие тухлые указы, Ребекка.

Эви заметила, как вспыхнули щёки Бекки, и едва не вмешалась, чтобы прогнать Блэйда. Но не успела – Бекки ответила:

– Снимай ткань, Эванджелина. У меня полно работы.

Сверкнув улыбкой, Эви схватилась за угол ткани и потянула, открывая картину, с которой провозилась последний час.

Повисла потрясённая тишина, а затем Татьянна завыла от смеха. Мимо шёл стажёр с подносом, полным чашек зелья; он мельком взглянул на новый портрет и разлил повсюду жижу, вписавшись в ближайший стол.

– Это же босс, – поражённо сказал Блэйд, кусая губы, чтобы не заржать.

Но это был не он – точнее, это было общепринятое о нём представление. Вчера вечером Эви шла по площади и наткнулась на тележку с большими, от руки нарисованными портретами Злодея – отвратительными и за полцены.

Не было лучшего способа потратить деньги.

– Какой ужас! – Бекки застыла на месте, и ужас в её глазах лишь добавил Эви удовольствия от маленькой мести боссу за то, что её исключили из последних планов.

В масштабе всё смотрелось ещё хуже: мужик с огненными волосами был прописан чётче, а крупные буквы внизу выделялись ярче.

– Добавьте к списку обвинений «уродливый», – заметил Блэйд.

Эви и Татьянна прыснули. Бекки всплеснула руками, гневно взирая на всех троих – взгляд сочился ядом.

– Вы все делаете посмешище из нашей работы! – Она вздёрнула подбородок и подпрыгнула, когда Блэйд засмеялся. – Босс даёт нам всем достойную, хоть и непубличную работу. Будь у вас хоть капля разума, вы проявили бы больше уважения, учитывая, как редка такая возможность.

Все замерли, потом заговорил Блэйд.

– Извини, – тихо, встревоженно произнёс он. Тревога сменилась испугом, когда Бекки резко развернулась и пошла прочь. – Ребекка! Подожди! – окликнул он, передал Кингсли Татьянне и бросился за стремительно уходящей Бекки.

Эви ощутила непривычное желание встать на сторону Бекки и вдруг поняла, что ничего не знает о том, как та получила эту работу. Никогда не спрашивала. Может, пора уже поинтересоваться. Вдруг, если постараться узнать Бекки получше, у них найдётся нечто общее.

– Тати, попроси, пожалуйста, Марвина сообщить мне, когда вернётся босс. Хочу видеть его лицо, когда он войдёт и увидит новую картину.

– Тогда обернись.

Эви застыла, медленно повернулась в направлении голоса, точно зная, кто там стоит. И для этого ей не потребовался даже Кингсли, который посмотрел ей за спину и поднял табличку с надписью «БЕДА».

– Добрый день, сэр.

Глава 31

Карикатура была потрясающая.

Но привлекло его внимание так, что он даже вздрогнул, скорее выражение лица ассистентки. Она лукаво улыбалась, в глазах стоял удовлетворённый маниакальный блеск.

В голову пришла дикая мысль о том, чтобы развесить по комнате ещё сотню этих ужасных портретов, лишь бы это выражение не сходило с её лица.

Сэйдж охнула, потрясённо оглядывая его.

– Что с вами стряслось?

А, да, он забыл смыть кровь.

– Повздорили с гивром, – признался он.

Тристан промокнул сочащийся ожог на лбу и отдёрнул руку. Ловля гивра – работёнка не из простых, но её нужно было выполнить.

Мысль о гивре напомнила ему о кузнеце… И о том, как Тристан неосмотрительно пропустил, насколько Сэйдж было не по себе в присутствии этого человека.

Мелкие признаки её работы в кузнице обезоружили его. Выцарапанные на старом столе рисуночки были кривые, но милые. И эти бумажные бабочки, которые остались на окнах, – такие же Сэйдж расклеила по всем стенам в первый же день здесь. Они просто бесили его.

Но он почему-то огорчился, когда она сняла их.

Следы Сэйдж в той кузнице были повсюду, и это нервировало и радовало его в самой отвлекающей манере. Поэтому Тристан не замечал её состояния, пока не стало слишком поздно. И выяснилось, что за это он почти ненавидит себя.

Нехорошо.

Он видел, что ассистентка борется с желанием броситься к нему и рассмотреть рану… Без этого можно было обойтись.

– Татьянна, можно тебя на пару слов? – попросил он и отошёл в место потише. Подальше от ассистентки, так, чтобы ей не было слышно.

Светящиеся тёмно-коричневые руки возникли перед лицом, но он убрал их.

– Спасибо, Татьянна, но скоро само заживёт.

Он кашлянул, покосился на ассистентку, которая погрузилась в крайне долгий диалог с Кингсли, если мельтешение табличек в одно слово можно таковым счесть. Злодей повернулся к Татьянне и тихо сказал:

– У меня в кабинете тебя ждёт один кинжал.

– Кого режем? – удивилась Татьянна.

– Что? – Но он почти сразу узнал едкий блеск глаз – с детства его помнил. – Он волшебный. Он, эм… Спроси Сэйдж.

– Это связано с магическим шрамом у неё на плече? – прошептала Татьянна, встревоженно глядя на него.

– Она говорила тебе? – удивлённо спросил Тристан.

– Чую его каждый раз, когда лечу её. Но я ни разу не спрашивала, а она сама не говорила.

Татьянна посмотрела на Сэйдж, которая как раз показывала Кингсли большой палец в ответ на табличку, которую Тристану видно не было. Он поёжился, представив, на что её мог подбивать Кингсли.

– Рядом с кинжалом ей становится больнее, – сказал Тристан, ощущая удивительную беспомощность от того, что сам не в силах исправить это. – Можешь что-нибудь сделать?

Татьянна ответила со спокойной целеустремлённостью:

– Сделаю что угодно, чтобы помочь ей.

Смешно, да и неважно, но его успокаивало, что Татьянна, казалось, встала бы против всего мира, защищая Сэйдж.

– Спасибо. – Это слово он произносил не так уж часто, но если кто и заслуживал этого, то Татьянна.

Она кивнула, дружески, по-родственному хлопнула его по плечу и быстро направилась к себе, сияя розовым шлейфом платья.

Тристан вернулся к Сэйдж, которая с удовлетворённым видом примеривалась к картине большим пальцем, а Кингсли квакал рядом. Хриплый смешок просился наружу, но Тристан вовремя спохватился. Вместо этого он наклонился и посмотрел на картину над плечом Сэйдж. Сделал вид, будто не заметил, как у неё перехватило дыхание и что с ним не приключилось того же.